Заклятие Лусии де Реаль (сборник) - Иван Головня

И все эти тридцать пять лет Лакуна с завидным постоянством оправдывал данное ему в юности прозвище, которое давно стало его другим именем и под которым его знают на всём побережье Потосского моря от Мориона до далёкого Зурбагана. За эти годы ему пришлось сменить три судна, которые по традиции назывались, как и бот, «Фортуна». Но менял Лакуна свои посудины не потому, что их топили пограничники или конфисковывали таможенники. Все три пришлось бросить по причине их изношенности. Сейчас Лакуна плавает на четвёртой своей «Фортуне» – быстроходной парусно-моторной марсельной шхуне.

Чего только не приходилось бывалому, не знающему страха и сомнения контрабандисту переправлять тайком на своих «Фортунах» через границы, минуя засады, ловушки, западни, которые постоянно устраивали ему пограничники и таможенники. Кроме упомянутого спирта он возил: сигареты и электробритвы, виски и зажигалки, шоколад и транзисторные приёмники, кроссовки и фотоаппараты, соль и оружие и ещё многое, многое другое. Возил всё, что требовалось провезти из страны в страну, минуя всякие там акцизные сборы и таможенные пошлины, всё, на перевозке чего можно было кому-то сэкономить, а Лакуне и его команде заработать.

И тем не менее за все тридцать пять лет своей «работы» Лакуна ни разу не попадал в руки правосудия. Приятели и пособники были убеждены, что не иначе как за какую-то добродетель ему помогает Всевышний. Прямо противоположного мнения придерживались его недруги и прежде всего пограничники и таможенники. Они были уверены, что соучастником закоренелого контрабандиста является не кто иной, как сам дьявол. Были и такие, которые считали, что Лакуна и есть тот самый дьявол, которому всё нипочём. Тем более что и внешность его как нельзя соответствовала людскому представлению о дьяволе. Это был рослый, сухопарый, жилистый и плечистый мужчина, обладавший недюжинной силой. Он носил мятую белую капитанку, из-под которой торчали космы чёрных и жёстких, как проволока, волос, и матросскую фуфайку, давно потерявшую свой натуральный цвет. На чёрном и узком, как у галки, лице – тонкие, плотно сжатые губы, большой крючковатый нос и чёрные же, глубоко посаженные глаза, холодные и колючие. В прежние времена такие типы становились пиратскими предводителями.

На самом же деле не правы ни те, ни другие и ни третьи. Искать причину удач Лакуны в помощи каких-то сверхъестественных сил или везении, как полагает ещё кое-кто, было бы слишком просто. Не обладай Лакуна такими, крайне необходимыми для людей его профессии качествами, как отчаянная смелость, лисья хитрость и кошачья осторожность, умноженные на богатейший опыт, давно бы ему коротать остаток своих дней в обществе тюремных крыс. А то и в земле гнить… А он вот уже больше тридцати лет, выражаясь высоким штилем, преспокойно бороздит воды Потосского моря.

И это при том, что за все эти годы у него не было настоящей, дружной, сплочённой команды. Как ни старался Лакуна подобрать команду, на какую можно было бы положиться как на самого себя, ему это редко когда удавалось. Оно и понятно: на судно, занимающееся столь сомнительным промыслом, и народ шёл случайный, преимущественно отпетый, бесшабашный, нередко с уголовным прошлым, народ, считавший, что законы, правила и приказы пишутся для кого угодно, но только не для него. Но даже этих, непривычных к дисциплине и повиновению сорвиголов Лакуне пусть и с трудом, но всё же удавалось держать в руках. Дисциплина на шхуне была относительно сносной, слово капитана – непререкаемым. Но слепо положиться на такую команду в трудной, опасной ситуации было бы большой оплошностью.

А к таким ситуациям, похоже, следовало с недавних пор быть готовым экипажу «Фортуны». Дело в том, что месяц тому назад пограничные власти припотосских государств Асконы, Баккардии, Ладонии и Фоккары приняли беспрецедентное в мировой практике решение: при первой же встрече уничтожить «Фортуну» Лакуны вместе со всем её грузом и экипажем, независимо от того, в чьих водах она будет обнаружена. Уничтожить немедленно, без какого-либо следствия, а следовательно, и суда.

Впрочем, даже такое положение дел, которое иных собратьев по профессии заставило бы надолго, а то и навсегда «залечь на дно», мало сказалось на бурной деятельности Лакуны. Он, как и прежде, продолжал активно заниматься таким опасным промыслом, как контрабанда, будучи уверенным в своей счастливой звезде-удаче.

Вот и в тот раз трюмы «Фортуны» были под завязку набиты контрабандным грузом. К тому же – опаснейшим: динамитом, гранатами и ручными гранатомётами, которые Лакуна согласился за большие деньги доставить повстанцам из Народной армии освобождения, действовавшим при американской поддержке на юге Фоккары.

Правда, справедливости ради надо заметить, что команде «Фортуны» – кроме, разумеется, Лакуны, которому сообщили об этом свои люди в Каро, – о таком решении припотосских государств ничего не было известно, поскольку радио на шхуне отсутствовало, а о газетах и говорить не приходилось. Лакуна же предпочёл пока помалкивать. Кто знает, как может повести себя команда, стань ей известно, на какой риск она идёт?

Впрочем, и без этого в последнее время капитан стал замечать в поведении команды не совсем понятные ему перемены. Поначалу они выражались в быстрых, как бы невзначай брошенных взглядах, в шушуканье за спиной, в многозначительных ухмылках. Да ещё в отлынивании некоторых матросов от работы, что раньше случалось крайне редко.

На странное, если не сказать подозрительное, поведение команды более пристальное внимание Лакуна обратил только вчера. Было это поздним вечером, когда наполненная опасным грузом «Фортуна» готовилась с наступлением темноты покинуть укромную бухту на безлюдном побережье Асконы.

Направляясь на ют, капитан нос к носу столкнулся с боцманом Дереком и матросом Крумсом, которые, притаившись в тени рубки, о чём-то возбуждённо вполголоса разговаривали. Неожиданное появление капитана заставило обоих моряков мгновенно, на полуслове оборвать разговор.

– А мы тут… от ветра спрятались… – стараясь казаться беспечным, поспешил сказать первое, что пришло в голову, Крумс, большеголовый детина под два метра ростом. Как большинство больших и сильных людей, он отличался спокойным и добродушным характером. Но в этот раз было видно, что матрос явно не в своей тарелке и напоминает нашкодившего школьника.

– Что-то холодать стало… Вы не находите, уважаемый господин капитан? – с фальшивой любезностью пропел собеседник Крумса боцман Дерек, с плутоватого обезьяньего лица которого редко когда сходила слащавая ухмылка.